Никола

ЧТО НИ ГОД, ТО НОВЫЙ ПОП,

или СКАЗ О ЦЕРКВИ НИКОЛЫ ЛАПОТНОГО

Эту поговорку не найдёшь в сборниках и словарях, в записках лингвистов и в специальных трудах. Но она живёт в народе и именно в нашем крае. Впервые я её услышал в деревне Чернецово в 1965 году. Случилось это в доме Зинаиды Смородиной, уроженки деревни Ляхово.

Она мне поведала рассказы своей бабушки о том, как в их деревне при нашествии литовцев Межа так заблистала при солнце, что ослепила ворогов, и они повернули обратно; и о том, какие чудеса творила вода у Святого колодца за Овсянкином, и о вещем рокоте ручья Ревута, что течёт близ деревни Никитино.

А я всё выпытывал про церковь в Сосноватке, соседней с Перевозом деревне. Мне было известно из книг, что в середине прошлого века имелась там такая. Построена она была по-крестьянски из дерева в честь святого Николая Угодника, но называлась попроще – церковь Николы Лапотного. Упоминалась и такая деталь. Как редкое и добротное строение, она была разобрана и сплавлена плотами по Меже в монастырь – в Ордынскую странноприимную пустынь (ныне посёлок Ордынок Жарковского района).

— Где же она стояла?

— Нет, не знаю… — начала было отвечать мне Зинаида Смородина, да тут к нам подошла тихонько старенькая соседка. Видимо, она слышала из кухоньки начало разговора. Подсела рядом.

— Да я же сама из Сосноватки родом. И место то помню, и ямку ещё приметную в девках знала. Как же забыть? Всё у нас в деревне лоб перед ней крестили: особое место там.

— Откуда же яма взялась? Церковь ведь сами по-доброму разбирали.

— Не-е, сынок! Старики говорили другое: место то заговорённое. Была там раньше, невесть когда, церковь наша православная. Была и была. А тут литовцы пришли…

— Кто? Кто?

— Литовцы, говорю, при разорении ещё. Своего попа поставили. Народ собрали. А как-то под утро приходят – глядь, а церкви нет: под землю ушла. Выбрали другое местечко – новую поставили.

— Это место сохранилось?

— А куда ему деться? Церковь-то стоять стояла, а попам литовским напасть: не успеет сколько та прослужить какой, как его самого отпевать надо. Один за другим умирали. Так и пошло: что ни год, то новый поп, пока по-нашему не стало…

Вот она какая, народная память. В простой и вроде немудрящей поговорке сохранила она предание о нашествии литовском – «разорении», и о церкви, что под землю ушла, и о том, что никакая другая вера не могла привиться, кроме нашей, православной. Не поняли знамения, когда земля разверзлась? Пеняйте, пришельцы незваные на себя: попы стали исчезать.

Можно, конечно, отнестись к этой памяти пренебрежительно – легенда, мол, миф, выдумка досужая. Но не надо спешить с осуждением. И с церковью в Сосноватке, и со спасательным блистанием Межи, и с заступником народным – Николаем Чудотворцем. Огня, как говорится, без дыма не бывает, и с легендами не всё просто. Дело в том, что река Межа в этих местах действительно была зароком – не переходи: она была государственной границей Руси Московской и Литвы. Граница чётко была зафиксирована в официальном договоре 31 августа 1449 года. (Видите, в самый солнечный месяц!). Граница эта проходила «по реке Белейке на Поникль, с Поникля на мох, со мху на Берёзу».

Точно обозначено. Так оно и есть. Белейка впадает в Межу неподалёку от Ляхова, Поникль (река Паникля) тут же неподалёку впадает в Межу за деревней Чернецово, что ниже Сосноватки по течению Межи. И мох есть в верховье Паникли, а к нему далее и подходит река Берёза. Это уже не миф, а первозданная география да ещё подтверждённая договором двух государств.

Не стоит и «яму» на присказку списывать: матушка-природа такого не позволяет. Речка Паникля своё имя получила потому, что почти на полторы версты под землю уходит, пропадает, поникает, а потом снова появляется на свет – выникает. Начальную и конечную точки так и называли: «Поникля» и «Выникля». А гидрологи поясняют: в округе на глубине – обилие известковых пород, легко вымываемых водой. Отсюда карстовые провалы – «поникли». И вполне вероятно, что таковой обнаружился и в Сосноватке.

Да, книги дают такие объяснения. Но что бы мы ни говорили об устном народном творчестве, давайте-ка подивимся тому, как цепко схвачена в деревенских легендах вся историческая и географическая суть.

А вот как быть со святыми? Здесь переплетения замысловатые. Это верно. Ну, например, многие ли из нас хорошо разбирались в том, почему христиане-католики западных областей Украины (Львовской, Тернопольской) вдруг ополчились на православных христиан, начали насильно занимать их храмы? Откуда такое при едином Христе?

Детальное объяснение (этим занимаются специалисты-богословы обеих религий) уведёт нас в теоретические дебри. А простым людям не до них. Они схватывают главное, проверенное на собственном опыте.

А этот опыт состоял вот в чём. Ещё более 700 лет назад, как наши места, так и дальше, что на северо-восток и восток к Торжку и Ржеву, начали подвергаться набегам непрошеных гостей с запада – с литовской земли. Набеги совершались по рекам и вдоль них по раннему осеннему ледоставу, а нацеливались они на богатые города – Торопец, Торжок, Ржев и окрестные волости. Наш же край лежал на пути как переходной мостик. Здесь не раз сходились рати на полях брани и в мелких стычках, что зафиксировалось ещё одной поговоркой: «К кому Богородица, а к нам Литва», т.е. кому-то счастье и заступничество, а нам – разорение. И не только. В 1355 году вся территория до подступов ко Ржеву (а временами позднее – и сам Ржев) полностью подпала под власть литовских князей. Большая часть нашего района находилась под их рукой, как тогда говорили, до 1503 года, т.е. почти 150 лет. Первоначально в духовном, религиозном плане это не имело унизительного значения. Литовцы были язычниками, поклонялись священным деревьям, камням и прочим природным дивам. Языческие корни прочны были и в русском крестьянском быту, загадках и поверьях. Дело скорее шло в ином направлении. Русские стояли на ступень выше, имели более высокие и культуру, и государственность. У них охотно учились литовцы, не имевшие своей письменности. В литовском государстве официальным языком был принят русский. «Русская правда» легла в основу свода литовских законов – «Судебника». Новые хозяева не запрещали браков с аборигенами, сами принимали православие. К примеру, все пять сыновей воинствующего литовского князя Ольгерда (лишь один из них – Ягайло – потом принял католичество) были православными. В их числе был и Владимир Ольгердович – первый из князей (родоначальник) Бельских (с 1377 года).

Однако в 1385 году в городе Крево была подписана уния (союз, единение), по которой объединилось Польское королевство и Литовское княжество. Ягайло принял католичество и женился на польской королеве Ядвиге. В Литве официально (1386 год) вводилось католичество. Православные на захваченных русских территориях стали испытывать всяческие притеснения. К подавлению физическому прибавилось и подавление духовное. Не вдаваясь в подробности религиозных различий, заметим одно: давление папы Римского (католицизма) было велико. Оно шло с планомерным и жёстким нарастанием, с претензией на приоритет католицизма по всей Руси. Эта политика находила поддержку в определённых кругах Московского государства. Дело в том, что среди христиан всех направлений (армянской, грузинской, греческой – православных, римской католической, англиканской и других церквей) вызревало движение за объединение всех христианских течений под эгидой папы Римского.

В 1439 году во Флоренции состоялся Вселенский собор, на котором московский православный патриарх Исидор подписал унию с папой Римским, чем фактически подчинял ему всю русскую православную епархию. В делах мирских это косвенно означало подчинение Московского государства Риму, утрату суверенности. Союз церквей имел свои компромиссы. Римская церковь вроде бы не требовала изменения канонов и атрибутики при богослужении, но сохраняла верховенство папы, естественно, при централизации доходов в его пользу. Так, упрощённо говоря, родилось униатство, православное по форме, но католическое по существу вероисповедание. Россия не могла смириться с этим. В 1448 году Московский церковный собор отверг флорентийскую унию и не признал действий Исидора. Россия всё решительнее начала действовать за воссоединение вероломно отторгнутых литовцами русских земель. Борьба за них вылилась в форму противоборства двух христианских религиозных систем – православия и католичества. Вот почему униатство упорно насаждалось на захваченных русских территориях. И совсем не легенда, что униатский поп появился в церкви деревни Сосноватка. Это было на самом деле. В описаниях епархий мы находим, что униатскими (полукатолическими) считали церкви и монастыри в Пустом Подлесье, Монине, Бибиреве, Белом и в других местах. Принудительное обращение в католичество находило упорное противодействие и в народных массах, и в правящих слоях.

Сторонниками и организаторами выхода из-под власти Литвы и воссоединения с Московией стали князья Бельские. Процесс этот был долгим и извилистым. Он шёл в значительной мере под флагом борьбы за православную веру. В 1500 году князь Семён Бельский после неудачного заговора бежал в Москву к Ивану III и «бил челом» о принятии на службу вместе с вотчиной, т. е. со всем княжеством. Просьба его была принята, а княжество отвоёвано в 1503 году, что было формально закреплено договором 1508 года. С этого времени наш край вновь вошёл в состав России и, соответственно, униатские церкви и монастыри стали преобразовываться в православные.

Помните, как сказала бабушка из Сосноватки: «Пока по-нашему не стало». А произошло это в Сосноватке на 54 года раньше, чем в других местах. Дело в том, что часть территории нынешнего Нелидовского района по указанной выше черте – по речкам Белейке и Поникли, по мху да на речку Берёзу – в основном, вся территория нынешнего Высокинского сельского округа, была воссоединена с Россией раньше, что и отмечалось договором 1449 года.

Эта сложная, длительная и кровавая история нашла своё отражение в народной поговорке и во многих преданиях, сберегаемых в нелидовских деревнях Ляхово, Чернецово, Сосноватка, потому что у Николы Лапотного была на редкость смышлёная и преданная паства.

Из книги краеведа Н.В. НИКОЛАЕВА «Тверская Смоленщина» — Нелидово, 2005.