Опальные колокола

Из прошлого нашего края

Просматривая как-то семейный альбом в доме жителя деревни Шанино Павла Ильича Кожинова, заинтересовался групповым снимком, датированным сентябрём 1934 года. Запечатлён на нём и 22-летний П.И. Кожинов. Хозяин дома пояснил, что этот снимок сделан в посёлке Дятлово нашего района во время учёбы на курсах мастеров по лесоразработкам при Нелидовском леспромхозе по 200-часовой программе и ему присвоено звание мастера второго разряда. Подписали удостоверение директор леспромхоза Мельченков и зав.курсами Холод.

Учились в то время лесному делу Иван Пантелеевич Барановский из деревни Подсосенка и Александр Михайлович Калакуцкий из Драньково. Старая фотография напомнила о многом.

— Было это давно, — начал своё повествование Павел Ильич. – В один из сентябрьских дней 1934 года на курсы явились председатель исполкома Дрогачёвского сельсовета и уполномоченный из района. Они объявили, что все курсанты должны оказать помощь в сборе недоимков сельхозналога с граждан соседней деревни Дрогачёво. Крестьяне этой деревни не хотели объединяться в колхоз. Виновниками неудачи в этом деле местная власть считала наиболее трудолюбивых, деловых крестьян. Их-то в первую очередь и облагали непосильными налогами. Не отдавали добровольно – брали силой. А вообще-то обираловке подвергался почти каждый, кто не вступал в колхоз.

Помнится, зашли мы тогда в дом Феодосии Вороновой. Женщина лежала на русской печи.

— Хозяйка, слазь, показывай, где, что прячешь от Советской власти, — приказал уполномоченный.

— Нет у меня ничего, больна я, — последовал ответ.

Начался обыск. Женщину на печи отодвинули к стене, под подушкой нашли узелок с зерном – отнесли на подводу. В кладовой стояла небольшая корзинка с куриными яйцами. Забрали и это, но пока передавали из рук в руки, выронили и разбили всё разом.

— Я управлял лошадью, — продолжал рассказ П.И. Кожанов, — и почти неотлучно находился у подвод (их было две), охранял с другими курсантами собранную продукцию, чтобы её крестьяне не растащили по домам.

Когда мы подъехали к дому Алексея Богданова, он наотрез отказался впустить в дом. Уполномоченный и председатель сельсовета начали запугивать крестьянина, потом раздались предупредительные выстрелы из нагана, но и после этого дверь не открылась. Последовала команда взять дом штурмом. Молодые здоровые курсанты, сломав запоры, ввалились в сени, связали несговорчивого А. Богданова, а потом всё, что нашли из продуктов, вынесли из дому и погрузили на подводы.

Когда доверху нагруженные зерном и другими припасами подводы остановились у сельсовета, курсантов отпустили.

Обобранные крестьяне, лишённые средств к существованию, поневоле писали заявления о приёме в колхоз. Насилие взяло верх.

Так был создан колхоз «Красный борец». Сейчас трудно в это поверить, но так было.

— Как Вы оцениваете сейчас, оглядываясь на прошлое, свой поступок? – задаю вопрос Павлу Ильичу.

— Мы тогда верили, что вершим правое, нужное стране дело. Отказаться от участия в проводящейся в стране операции мы не имели права – за это нас могли не только выгнать с курсов, но и причислить к пособникам врагов народа.

В период коллективизации резко усилились гонения на верующих. Старожилы окрестных деревень до сих пор помнят событие, происшедшее в Дрогачёве. Во время всенощной на Пасху к церкви в Дрогачёве подошёл отряд комсомольцев, молодёжи Дятловского лесозавода, с флагами, призывами и начал агитацию против религии, чтобы народ шёл не в храм Божий, а на концерт художественной самодеятельности. Молодые люди зашли в церковь, дымя папиросами. Прихожане начали оттеснять комсомольцев. И тут разгорелся спор, страсти закипели. Незваные «атеисты» получили от ворот поворот.

Всю вину за срыв политического мероприятия свалили на «богатых». По деревням прокатились аресты. Нескольких крестьян судили. На три года угодил в исправительно-трудовую колонию житель деревни Дрогачёво Захар Николаевич Болдасов.

Крестьянин с хутора Буйница (в километре от деревни Шанино) Андрей Алексеевич Ларичкин пробыл в тюрьме девять месяцев. Ему было предъявлено обвинение в подстрекательстве к выступлению прихожан против комсомольцев. Но поскольку за крестьянином не было такой вины, пришлось его освободить из-под стражи. Об этом мне рассказала жительница деревни Шанино 78-летняя Дарья Андреевна, дочь А.А. Ларичкина, очевидец тех событий.

Не оставили в покое и церковь. Притеснения, открытая неприязнь, вражда со стороны местной власти усилились. Священнослужители начали уходить. Чтобы храм не закрыли, Нил Михайлович Ларичкин из деревни Мешки всякий раз где-то находил, возвращал или привозил другого священника.

До конца 1937 года в храме совершались венчания, крещения и другие Таинства. Церковь почему-то мешала местной власти, особенно раздражал её колокольный звон. Приказали сбросить колокола и тут же разбить, чтобы кто-нибудь не додумался их припрятать или установить на прежнее место. И навсегда угасли дивные, чарующие звуки опальных колоколов, а с ними и вера в добро, милосердие. Обиднее всего, что творили такое не какие-нибудь чужеземцы, а свои же, местные люди.

— Те колокола разбитые я по распоряжению председателя колхоза отвёз на лошади на станцию Земцы и отгрузил их на пакгауз, — вспоминает престарелый житель деревни Дрогачёво Алексей Тихонович Бедняков.

Решением Калининского облсовета от 20 августа 1973 года № 310 памятник архитектуры — каменная церковь внесён в списки памятников, состоящих под государственной охраной. В 1975 году областным управлением культуры выдано на церковь, как на объект для музейного показа, охранное свидетельство № 101 (документ находится в Земцовском сельском поселении).

К сожалению, сохранять там уже почти нечего – от прежней церкви немного уцелело. Ничем не защищённая, под воздействием ветра, атмосферных осадков церковь постепенно разрушается; на её крыше выросли деревья.

В истории наших деревень, колхозов, предприятий района ещё немало недописанных страниц. Своё прошлое, каким бы оно ни было, мы не вправе забывать. Связь времён и связь поколений не должны прерываться.

Алексей СТЕПАНЕНКОВ, д. Мешки