Межа

В наши дни найти исток Межи не составляет труда: любой наблюдатель (так называют смотрителей Центрального лесного государственного биосферного заповедника) охотно проведёт туристов к этому примечательному месту.

Вы пройдёте с ним за удивительный по былинной красоте кордон Красное, выйдете на небольшую пустошь, где летом на овсы любят выходить находящиеся под защитой закона медведи, пересечёте Михееву дорогу, которую отличает только старожил, и дальше тропками и просеками будете долго кружить по исхоженной лосями Лужковской омшаре, зарослям чёрной ольхи, пока не попадёте в урочище Решетники.

Нет, без подсказки вы не найдёте Межи. Ни за что! В самом начале её будто и нет. Но присмотримся. Вот из-под старого обомшелого выворотня сочится небольшой родничок. То булькает серым песочком, то затихает. Устьице у него с детский палец. Но попробуйте остановить! И так, и этак – не старайтесь: как сок самой земли, неукротимо пробивается вода. Первая! Таинственная, как само рождение.

Несколько шагов в сторону – ещё родничок. А там и ещё, и ещё… Но все они будто прячутся от непрошенного глаза. Струйки пропадают под поверхностным, как у нас зовут, медвежьим мхом. Они то прижимаются к корням елей, то «подкапываются» под упавшие трухляки тонких жердей и ольховых стволов, тоже затянутых мхом. Не поленитесь – разгребите руками мох, и вам откроется сказка: ручейки под моховым покровом и опадом листьев уже слились в один. Он смел и текуч. Угадывается руслище с мелкими камешками и чистым песочком, а уж через 200-300 метров выходит открыто на свет, раздвигая по сторонам упавшие прутики и кусочки сухой коры, пересчитывая довольно крупную гальку.

К той самой Михеевой дороге он уже подходит неукротимым. Мол, ещё перескочить можно, но вот к двум валунам уже выброшены целые деревья, сбиты, спрессованы вывороченные кусты олешника.

— Буйна, — рассказывает наблюдатель Геннадий Серебряков, — в иной разлив прямо-таки ревун: за версту слышишь.

Чуть дальше река попадает в низинку, где она весной разливается на 100-200 метров, а летом почти целиком скрывается в зарослях осоки, пролагая крутую и довольно глубокую канавку шириной в две ступни сапога. Её бы так и захлопнуть, но вот на пути уже врезается в неё весёлый ручеёк Крутик, из лесистых топей подходит Старосельский (по имени деревни Староселье) извилистый Леновец (Ленивец) и другие безымянки. Так, вбирая воды всей округи, полнится и набирает силу Межа и к центральной усадьбе заповедника подходит уже быстрой речкой с тихими, как на васнецовской «Алёнушке», омутами.

Однако сам бы исток реки, как он ни интересен, всё-таки не очень манил, если бы не одна удивительная особенность всего этого заповедного края.

Дело в том, что Межа в этих краях не одна. Неподалёку от её начала, в 2-2,5 километрах – исток реки Жукопы; но вот что удивительно: Межа – на юг, Жукопа – на север. Чуть дальше по округе рождаются Тюдьма и Тюзьма – те поворачивают на восток, к Волге. У каждой из этих речек свои дети: Подорка, Чёрный, Нетороповка, Кващенка – у Жукопы; Вороновец, Овсянниковский, Горбуновец, Осиновец, Рябинец, Ванюк, Хвостливец, Челковой – у Тюдьмы с Тюзьмой.

Разбегаясь почти с одного места на три стороны света, они невольно наталкивают на сравнение, что именно здесь сердце земли нашей, откуда и расходятся голубые вены, реки к трём морям – Каспийскому, Балтийскому, Чёрному.

Да, так оно и есть. Взгляните на карту. Именно здесь самое высокое место валдайской возвышенности – холм Каменник (341 метр). Здесь водораздел рек. И всего лишь в 60 километрах к югу – исток Днепра. Ещё ближе – Волга. Ещё ближе – Западная Двина.

Да, здесь сердце Родины и нашего края, о котором ещё великий Нестор, первый летописец нашего края, писал:

«Днепр бо потече из Оковьского леса и идеть на полдни, из того леса идеть Двина и идеть на полуношье, из-то же леса идеть Волга, и семидесят жи релы внидеть в море Хвилиское (Каспийское)».

Этим словам более 800 лет, но когда идёшь росным туманным утром по первым извивам Межи, слушаешь тишину испуганных лесов, где нет ни одной деревни, кроме однодворков-кордонов охранителей заповедника, история говорит с тобой такой далью и таким удивительным шорохом начинающейся жизни и светлых вод, что чувствуешь себя глубоко причастным ним и на всю жизнь ответственным за то, чтобы эти воды, и леса, и омшары были вечно.

Николай НИКОЛАЕВ,

краевед