Воспоминания детства

Пасха с детства для меня — это нечто особенное, таинственное, невероятное тёплое.
Самое лучшее в Пасхе — это то, что она начинается задолго до самого праздника. Сначала бабушка долго копит шелуху от лука, храня ее в кладовке, куда ты ходишь как в музей: там пахнет пылью, собственно, луковой шелухой и ещё чем-то неузнаваемым.
За неделю-две до Пасхи в магазинах начинают продавать куличи, самая главная ценность в которых — это сахарная глазурь сверху с яркими вкраплениями посыпки.
Бабушка всегда покупала пару таких куличей и ставила в угол перед иконами. Искушение мое было настолько всегда велико, что к самой Пасхе на куличе не оставалось глазури: как только бабушка выходила из комнаты, я кидалась объедать верхушку, отковыривая сначала маленькие кусочки, чтобы никто не заметил, а потом, отбросив стыд, снимая последнее.
В четверг перед Пасхой всегда начиналась уборка, ведь недаром четверг — Чистый. Снимались все шторы, мылись окна, в доме пахло моющим средством и опять — луковой шелухой. Потому что бабушка параллельно варила яйца, а я ей ассистировала. Вытаскивала яйца, чтобы посмотреть, получился ли нужный цвет или нужно ещё подержать; рисовала восковой свечкой крест, чтобы он не прокрасился; доставала потрескавшиеся яйца и тут же их съедала. В общем, мешала, как могла.
Пятница всегда была тихой, домашней, спокойной. Ведь все основные дела сделаны, можно думать. Совсем маленькая я всегда плакала, думая, что Христа прямо сейчас где-то распинают. Ведь в детстве нет понятия давно: казалось, что это происходит прямо сейчас, прямо в эту минуту, а ты ничего сделать не можешь!
В субботу мама всегда пекла куличи: много изюма, много сахара, много любви. Тут я тоже активно помогала: засыпала ингредиенты, пробовала тесто, внимательно пялилась в духовку.
Вечером мы обязательно шли освящать куличи и яйца в церковь. Этого момента я всегда ждала особенно! Я и мои друзья Ярик и Машка, наши бабушки и мамы шли в церковь. Почему-то в памяти отложилось, что всегда было солнечно, жарко. И ты идёшь, в руках у тебя корзинка, а в ней богатства — все такое красивое, яркое, еле сдерживаешься.
В церкви всегда было душно, пахло ладаном, людно. Стоишь уже из последних сил, а потом — хоп! — тебя окатывают ледяной водой. Ура, освятили! И с этого момента начинается ожидание вечера.
Идёшь домой обратно, дурачишься с Машкой и Яриком, срываешь мать-и-мачеху.
Дома на кухне уже что-нибудь точит папа. Холодец! Вот, что мы всегда делали на Пасху.
С первой звездой начинались поздравления, объятия. Но главное — это воскресенье. Ложишься спать с ожиданием следующего дня.
С утра просыпаешься от звонка кого-нибудь из родственников дальних. Радостно говоришь «Воистину воскресе» и ждёшь гостей. Ярика и Машку, конечно же. И их родителей, но они же никогда не были интересны в детстве.
До того, как они придут, надо обязательно устроить битву яйцами. Выбираешь самое красивое и бьешься. Если не проиграл, не разбил, то бежишь к следующему родственнику. Редкая удача, если я выигрывала. Прям очень редкая.
Маша Доскач