Слово о храме в Иоткино

Храм Христа Спасителя в Москве был юридически не «церковным», а всенародной собственностью. Он был построен на средства, собранные по копейкам по всей России, не только с культовой целью, но и как памятника славы в честь победы в Отечественной войне 1812 года. Расписан и украшен лучшими художниками своего времени. Его уничтожение в 30-е годы ХХ века не просто варварство, вандализм – это гражданская казнь всего народа. Восстановление храма – это не просто возрождение святыни, но и обретение духовной мощи каждого из нас и всех в целом.

Однако с точки зрения восстановления попранной справедливости, чувства сопричастности любого из нас в любом конкретном важном деле нравственного содержания было бы уместно говорить и шире, о «своих», местных святынях…

Они были всюду. Тысячи и тысячи из них разделили участь Всероссийского Храма. И не только по чьей-то посторонней указующей воле. Но и по затмению нашего собственного сознания, разладу со своей совестью. В нашем городе одним из таких памятников была церковь Святой Троицы в сельце Иоткино, которое в письменных свидетельствах впервые упоминается в 1701 году.

Мы узнали об Иоткине как о первом населённом пункте на реке Меже из донесения стольника Максима Цызырева, который именно от Иоткина исчислял в вёрстах все последующие села, пристани, мели, перекаты, боры и другие приметы.

Но обратим внимание на такую деталь: Цызырев называет Иоткино не деревней, а сельцом. Такое название в то время давалось не просто маленькому поселению, отдельно стоящей барской усадьбе, а только тем из них, где обязательно имелась церковь.

А это означает, что местечко Иоткино было облюбовано людьми задолго до 1701 года, коль ещё и отмечено почитаемым храмом.

Когда это могло сложиться? Скорее всего, не раньше XV века, хотя прямо напротив Иоткина, на правом берегу Межи, ещё я помню группу курганов-могильников (было их до войны шесть), которые специалисты относили к X—XIII векам.

Вывод о более позднем появлении сельца уместен вот почему. В связи с установлением в Великом Смоленском княжестве самостоятельной епископии, смоленский князь Ростислав (внук Владимира Мономаха) подробно перечислял все сёла, города, деревни, доходные места своей «вотчины». Это делалось, чтобы указать, сколько каждое из них должно впредь (50-е годы XII века) вносить средств (деньгами и натурой) в пользу епископа, которому полагалась десятая часть всех доходов княжества. Устав Ростислава – один из редчайших исторических документов.

Однако среди указанных в нём населённых пунктов нет ни одного, который мы уверенно могли бы соотнести с нашим краем. В письменных источниках (а только по ним мы можем установить или идентифицировать названия) одним из первых появляется Белый (1359 год), за ним – Шоптово, Большево, Верховье, Монино, Бибирево (1503 год). Чуть раньше (1449 год) появились в записях Боровая речка, Красный борок, Белейка, Поникля, берёза, Сишка, Осуга, Межа.

Заметим, кстати, что более значимое село Монино в то время называлось Монвидова (Моневидова) слобода, но не было упоминания не только о Иоткине, но и о трёххрамовом Заозерье. Само Бельское княжество, а в него и входили указанные выше сёла, лишь с 1503 года вернулось в состав России из-под власти Литвы (в её владениях оно находилось с 1355 года и оставалось долгое время приграничным, «порубежным», заселялось и обживалось с оглядкой, опаской, медленно). В основном народ селился вдоль ратных дорог из Белого на Торопец, Ржев, Велиж, Смоленск и вдоль торговых путей по рекам Межа, Берёза, Обша, Лучеса, Велеса и по притокам Волги – Туду, Сишке, Осуге и другим.

Однако документов того времени мало. Многие из них погибли в начале XVII века в «Смутное время». Наш край с 1606 по 1644 годы находился в зоне непосредственных боевых действий с интервентами с запада, на перекрёстке дорог, по которым сновали туда и сюда «шайки», отряды, всяческая мародёрствующая вольница, был прифронтовым предпольем в борьбе за освобождение Смоленщины и Псковщины от польско-литовских притязаний. Свидетельства очевидцев и последующих краезнавцев однозначны – край оскудел, обезлюдел, был выжжен.

Московское правительство первых царствовавших Романовых – Михаила и Алексея – в силу своих скудных средств (разорение было всеобщим) принимало меры к заселению освобождённых земель. Временно снижались или вообще снимались подати. Предоставлялись льготы помещикам и мещанам. Здесь на новых землях обживались ветераны войн – служивые люди: стрельцы, пушкари. Оседали «беглые люди», приписываемые к местным владельцам и являющиеся их собственностью. Неоднократно по царским указам переселялись на новые усадьбы «отроки и дети боярские» из коренных московских и «замосковских» вотчин. В их числе были и Нелидовы, имевшие ранее родовые владения за службу князьям и царям в Костромском краю. Так, документально засвидетельствовано, что церковь в селе Монино, руины которой мы видим ещё и сегодня, построил на свои сбережения Иван Нелидов, и она была освящена в 1758 году.

Тем не менее, мы уже знаем, что церковь в Иоткино была в 1701 году. В свете нашего экскурса в прошлое, мы поэтому и вправе полагать, что она едва ли могла появиться раньше 1644 года – времени освобождения бельской земли от польско-литовских захватчиков, начала мирной эпохи. Скорее всего, это были 80-е годы XVII века – периода царствования Алексея Михайловича Тишайшего – отца Петра I.

Как это часто было принято, памятные строения возводились на месте древних, прежних. Так, очевидно, случилось и в Иоткине. Здесь в 1820 году, почти одновременно со вторым храмом в деревне Пустое Подлесье, на месте деревянной церкви, было начато строительство новой, каменной. Велось оно на средства помещика Ивана Емельяновича Гудима и затянулось надолго. Лишь в 1848 году стройку завершила Хиония Евлампиевна Лидова. Иоткинская церковь Святой Троицы была трёхпрестольной. Она имела один холодный (неотапливаемый) храм и два тёплых, придельных: во имя святителя Иоанна Златоуста – справа и святой Анны – слева.

Правый придел был пристроен в 1887 году, и тогда же устроили левый на средства, завещанные Анной Тимошенковой. В 1888 году церковь была расписана «изображением и живописью» старанием (т.е. на деньги) Семёна Верина, участника русско-турецкой освободительной войны 1877 – 1878 годов.

7 (20) по новому стилю сентября 1932 года церковь сильно была повреждена ураганом: сорваны кровля и кресты с главного купола и колокольни, испорчены часть рам и штукатурка. Листы кровли разбросаны ветром на несколько вёрст. Прихожане восстановили разрушенное и заново отделали церковь.

Живописные работы выполняли братья Степан и Василий Кудрявцевы, в последующем – первые художники-оформители посёлка Нелидова.

1 ноября 1928 года был составлен договор, из которого следовало, что Нелидовский исполнительный волостной комитет передал в бессрочное и бесплатное пользование Иоткинскую церковь и всё церковное имущество (по особо заверенному акту) гражданам Я. Лошанкову, В. Головлёву, И. Верину для использования в богослужебных целях и при персональной ответственности за сохранность здания, имущества и поддержания их в надлежащем состоянии за счёт «своих средств», т.е. средств пользователей – верующих.

Тройке, в числе которой был сын Семёна Верина – Иван, надлежало беречь народное достояние, использовать его исключительно по назначению, не допускать политических собраний враждебного для Советской власти направления, не допускать раздачи или продажи книг, брошюр, листков и посланий антисоветского толка, не совершать набатных тревог для созыва населения, подчиняться всем распоряжениям исполкома, возвратить всё имущество при расторжении договора в том виде, в каком оно было принято.

Оговаривались и другие условия и правила религиозной деятельности.

Заметим, что эти условия были определены на основе ленинского декрета об отделении церкви от государства, подписанного ещё в 1918 году, и, в общем-то, не оскорбляли и не унижали верующих. Требовалось лишь взаимное уважение ими законов и распоряжений Советской власти.

Условия соблюдались. Верующие не просили скидки даже на ураган. Всё арендованное было восстановлено.

А вот вторая договаривающаяся сторона поступила не лучшим образом, о чём тоже имеется документ. 22 сентября 1937 года заместитель заведующего райфо Нелидовского района Крастелёв повесткой № 3-17 к 4 часам дня вызвал к себе К. Исаева (деревня Прудня) и других членов двадцатки общины верующих с договором и описью церковного имущества отнюдь не для контроля, а для «экспроприации» общинного имущества и закрытия церкви.

Как выше уже говорилось, само здание возводилось и содержалось до 1918 года на частные средства. Почти 20 лет так же хранилось и оберегалось «народное достояние» храма Троицы в Иоткине и при Советской власти. Конфликта не внёс и сильный ураган. «Ураган» сталинщины оказался сильнее.

Храм закрыли. Имущество сгинуло бесследно. Сорвали кресты, сняли колокола. До основания и без всякой пользы разрушили стены. Единственное, что послужило ещё некоторое время людям – это металлические столбы церковной ограды, вмурованные в четырёхгранные гранитные камни, и решётки. Они пошли на ограду палисадников у райкома партии и райисполкома, которые были возведены в то время на улице Советской, чуть севернее кинотеатра «Спутник».

Не без пользы разрослись акации и другие декоративные кустарники, взятые возле храма и с могил многих коренных нелидовцев.

Сколько мы потеряли духовности из-за бестолковых запретов, ещё скажет время. Материальный ущерб точно можно установить «согласно описи». Но моя цель в другом – представить потомкам хотя бы зрительный образ памятного храма. Частично это исполнил мой покойный крёстный отец – Александр Михайлович Головлёв, ветеран труда и Великой Отечественной войны. По памяти он воспроизвёл рисунок церкви в Иоткине небольшим форматом. Церковь представляла собой одноэтажное, двухъярусное здание с двумя боковыми приделами и колокольней. Оно имело 18 окон, три (на запад, юг и север) входные двери. Общая площадь храма 13 875 кв. саженей. Высота 9,5 саженей. На храме было пять колоколов: большой (1880 год) – 59 пудов 39 фунтов, средний – 9 пудов 25 фунтов, три малых – в 40, 30 и 25 фунтов.

Церковного имущества (иконы, одежда, предметы службы, инвентарь, книги) насчитывалось свыше 220 наименований. Среди них особо ценные и значимые: Евангелие 1841 года, иконы Святой Троицы, Тайной Вечери, Благовещения, Смоленской, Тихвинской, Казанской Божией Матери, апостолов Петра и Павла, Николая Чудотворца, Рождества Христова, Покрова Богородицы и другие.

Оклады, отделки, обложки книг (опись не везде подробная) насчитывали 23 фунта 28 золотников серебра 84-й пробы. По оценке специалистов в 1928 году общая стоимость храма составляла 10 тысяч (золотых тогда!) рублей.

При церкви с северной стороны была сооружена деревянная каплица. Под её полом погребены Павел и Анна Лидовы. С восточной стороны была каменная каплица-часовня на 8 столбах под железной кровлей. Здесь также погребения устроителей храма. Никто не подумал об их перезахоронении, что по-человечески просто обязательно.

Заброшено и испорчено было всё прихрамовое кладбище. На нём пасли скот, сооружали теплицы. И по какому это «узаконению»?

Тем не менее, память была сохранена. На месте церкви в день Балыкинской иконы Божией Матери – основной храмовой иконы в Иоткине, в любое лихолетье и в доброе время собирались сотни верующих, чтобы поклониться своему вечному и неизбывному.

Из книги краеведа Николая Васильевича НИКОЛАЕВА «Тверская Смоленщина» — Нелидово, 2005 (публикуется с сокращениями)